[Леночка.]

Внезапно решила завязывать с матюками. Или, по крайней мере, использовать что-то небанальное и делать это не слишком часто.

Умберто Эко и "Остров накануне" заставляет меня то наслаждаться, то смеяться, то стыдиться. Наслаждаюсь прекрасным языком, ожерельями перечислений - сразу жалеешь о скудости современного языка, котарый для экономии так много из себя вытеснил. Смеюсь над чудным юмором, драгоценными крупицами рассеянным по тексту (даже по научным страничкам). А стыжусь - себя при чтении пресловутого научного текста. Очень тяжело мне следить за средневековыми доказательствами вращения Солнца вокруг Земли, за научными и теологическими диспутами, а особенно - за описаниями мореходных, астрономических и часовых приборов. Частенько ловлю себя на том, что бездумно пропускаю целые страницы, приходится возвращаться и перечитывать, но смысл всё равно ускользает, мозг ленится отследивать суть, и я чувствую себя распоследним гуманитарным филологом )

Отрывки насладительного:

Покрытый ручьями липкого пота, священнослужитель
окончил свое выступление. Тем временем небеса,
похоже, устрашенные описываемыми последствиями
дождевых осадков, отозвали собравшуюся непогоду,
будто чиханье, как бывает, что, кажется, вот уже
неодолимо грянет, но потом по какой-то странной
причине отступает обратно в переносицу и
вырождается в хрюк.

Роберт в ответ вопрошал его, а что, святой отец,
вы-то плаванием овладели, и слышал от
преподобного, что он-де не претендует превосходить
прочее человечество, регулярно отвращающееся от
свершения добрых дел. Он-де рожден был в такой
стране, что лежит вдалеке от моря, и ступил ногою
на корабль лишь в почтенном возрасте, в котором —
объяснял он Роберту — на голове свербота, в
зеницах бельма, нос полон флегмы, уши слизятся
серой, десны гноем, прострел в загривке, першенье
в глотке, подагра в пятках, в морщинах кожа, все
космы пеги, башка плешива, дрожат коленки,
трясутся пальцы, подкашиваются ноги, а в груди
клокочет застойная мокрота с харкотиной и кряком.


Поскольку через несколько минут первые лучи
должны были осветить береговую кромку до
невыносимой глазу яри, Роберт решил глядеть туда,
где солнце еще не торжествовало, и по балюстраде
перетащился на противоположный бок "Дафны",
повернутый на запад. Причудливый темно-синий абрис
за несколько минут на его глазах расщепился на две
горизонтали: щетинистая зелень и гребешки пальм
наливались сияньем, а гористый фон оставался
мрачен и удручен угрюмыми купами ночных туч. Эти
купы постепенно, чернея своею сердцевиной,
расслаивались на краях белизной и розой. Солнце
будто отказывалось лупить по тучам в упор и
уходило им за спины, а они, хоть и уступая свои
окраины игривым световым волнам, в середине
хмурились и набухали и не хотели расплавляться в
толще неба, преображая небо в доподлинное
отражение моря, волшебно светлое, пронизанное
яркими крапинами, как будто населенное стаями рыб,
снабженных светящимися плавниками. Минуло,
впрочем, совсем немного, и под натиском света тучи
подались, разродились над лесовыми верховьями, и
насели на сушу и оплыли по склонам, как горки
взбитых сливок, разжиженных понизу, хотя
сохраняющих плотность на маковинах холмов, где,
доходя до снежного и ледяного состояния, они
грибообразно высовывались в воздух и разлетались в
нем ледяными искрами, сладко-лакомыми взрывами
среди кисельных берегов.

@темы: книги, Я - в пятку из ружья, искусство

Comments

"Имя Розы" штудируешь? :-)

[Леночка.]

Нет, "Имя Розы" было дважды уже, а теперь "Остров накануне".